Чай с клюквой

Калина Семенович любил почаевничать с настоятелем Покровского храма иереем Борисом Середой. Потому, приезжая в Новолебедевку, помещик Лынский всегда старался заглянуть на огонек к местному священнику.

Вот и в этот раз Калина Семенович решился после службы в храме навестить батюшку.

На стол подали замечательный тульский самовар, появились небольшие чашечки фландрийского фарфора, баранки горкой и постное овсяное печенье, а на блюдечках пиленый сахар, мед, варенье из дикой груши и… мисочка с красной клюквой.

Наливая кипяточек из самовара, Калина Семенович не удержался и как бы между прочим спросил у батюшки:

– Прошу прощения, отец Борис, но вот никак не могу понять вашего пристрастия употреблять кислую клюкву со сладким чаем. По моему скромному мнению, они несовместимы. Хотя ягода, конечно, полезная, и саму по себе с сахарком или медом, я признаюсь, и полюбить готов. Но просто так… Доложу вам, это уже как-то несовместимо.

Священник хитро улыбнулся и сказал:

– Знаете, дорогой мой Калина Семенович, к клюкве с чаем приучил меня и нашего благочинного отца Михаила Евграфова один интересный человек. И я вам, пожалуй, поведаю, какая с клюквой связана занятная история.

– Сделайте милость, отец Борис. Честно говоря, вы меня уже заинтриговали.

Батюшка отправил в рот маленькой ложечкой три клюквинки, запил чаем и начал повествование.

– Семь лет тому назад, когда я стал настоятелем в Покровском храме и оказался под попечением отца Михаила, в Новолебедевскую земскую школу прислали нового учителя – Василия Васильевича Цветкова.

Помню, что его супруга тогда перед моей матушкой плакалась, как ей плохо после столицы проживать в такой глухомани: ни тебе театра, ни синематографа, ни магазина приличного, лишь лавка, где скобяные изделия соседствуют с солью и рыбой.

Но ладно, дело-то совсем не в этом. Оказалось, что Василий Васильевич с блеском окончил историко-филологическое отделение Императорского университета, а в наши края отправился добровольно после того, как его диссертацию напрочь зарубила кафедра.

– Наверное, недоброжелатели нашлись влиятельные.

– Наверняка. Но о них господин Цветков особенно не распространялся. Кстати, мы с ним сошлись быстро. Я интересовался нашей древней историей, а Василий Васильевич утверждал, что где-то под Новолебедевкой находятся остатки средневекового городка Лебедска, погибшего при нашествии мунгалов в 1238 году от Рождества Христова.

– Понял, Понял. Вы…

– Прошу не перебивать, Калина Семенович, а то я и собьюсь, пожалуй.

– Молчу. Молчу. Как Сократ перед Ксантиппой.

– Вам бы все шутками забавляться… Но продолжу.

На мое возражение, что Багадур-хан через наши земли никогда не проходил, Василий Васильевич, тяжело вздохнув, ответил, что вот и на кафедре ему категорически заявили, что летописные источники не надежны, а никто из научных корифеев его точку зрения не поддерживает. Мол, мунгальское нашествие прошло гораздо восточнее. Правда, почему Лебедск исчезает из летописания в XIII столетии, внятно объяснить не получается ни у кого. Одним словом, Цветков надумал найти городище сам. Я ему тогда посочувствовал: местные жители, – а они наши болотистые земли излазили вдоль и поперек, – вообще ни о валах или каких-то развалинах и слыхом не слыхивали.

Осень удалась в тот год теплая. В школу детей крестьяне не пускали аж до декабря, а потому у Цветкова времени образовалось достаточно, чтобы начать свои поиски. Однако все его шастанья по округе результата не давали. Но неожиданно он пристрастился к сбору клюквы. Наши бабы и детвора ее много набирают. Клюквенные болота вокруг.

Василий Васильевич после странствий, сперва с проводником (дед Антон ему помогал), а затем и сам, непременно стал приносить в свою квартиру по ведерку клюквы. И пристрастился с нею пить чай, без сахара и прочих сладостей. И меня приучил. А познакомившись с отцом Михаилом и кузнецом Ноем Кельтом, – тех тоже.

Честное слово, обычному человеку чай с кислой клюквой с непривычки представляется изуверством над вкусом, но мало-помалу начинаешь получать от него особое удовольствие. Да и с кофием клюква идет отлично, только в него не надо молочка добавлять, хотя Ною Авраамовичу, наоборот, нравится.

Где-то в конце ноября Василий Васильевич ворвался в мой дом совершенно взъерошенный и попросил сопроводить его на берег заболоченного озерца в трех верстах от села, но непременно взяв требник. Поразился я, но отказывать не стал. Да и любопытство заело.

По дороге к озеру, шлепая по полузамерзшей болотистой тропинке, сталкивая с лужиц легкую корку сапогами, Василий Васильевич все порывался что-то мне сказать, но как бы сам себя одергивая на каждом шагу. В конце концов учитель не выдержал и поведал мне, что нашел городок. Я оторопел.

Лебедск весь был деревянным и сгорел дотла, но единственным каменным зданием являлся храм, пол которого иностранные мастера украсили цветной мозаикой по заказу князя Андрея…

Когда мы добрались, то прямо у самого берега озерца, – а вода из-за теплой и сухой осени значительно отступила, – в квадрате, расчищенном от грязи Цветковым, я увидел фрагмент мозаики в византийском стиле с изображением рыб – древнего христианского символа…

– Поразительно. Помню, ажиотация тогда захватила даже бульварные газеты в двух столицах. Все-таки не каждый год находят заброшенный город. Тракт из губернии здесь проложили. И никак не думал, батюшка, что вы тоже поучаствовали в тех событиях.

– Совсем я не участвовал. Мы тогда с Василием Васильевичем помолились на берегу озера, дабы упокоил Господь наших предков, погибших от рук басурман в селениях праведных.

– Теперь на озерце и клюквы нет. Все перекопали господа ученые.

– Так и есть. Только сейчас вряд ли кто из местных и клюкву стал бы собирать там. Крест мы поставили и три раза в год совершаем крестный ход к Лебедску.

Василий Васильевич в столицу уехал. Экстраординарным профессором в родном университете стал. Диссертацию защитил с блеском. Государь же назначил его председателем Императорского общества изыскания древностей.

Но господин Цветков не возгордился. Переписываемся мы с ним, да и в прошлое лето он наезжал ко мне в гости. А клюкву я ему в столицу с оказией отсылаю регулярно.

После того как отец Борис завершил рассказ, Калина Семенович Лынский подумал, что, пожалуй, господину Цветкову он завидовать не будет. В столице толчея и суета, вряд ли Василию Васильевичу безмятежно и чай с клюквой попить дадут. А в селе тихо, мило, спокойно. Самовар на столе. И клюква. И собеседник рядом.

Господи, слава Тебе за все!

Александр Гончаров